[24 апреля 1963 года]
Уже целых две недели он находится в каком-то странном подвешенном состоянии. Вроде он должен радоваться, что его никто не трогает, и впервые за три года у него появилось свободное время, когда не надо ни о чем думать, а только наслаждаться чистой постелью и завтраком в постель. Но это  раздражало, он целыми днями слонялся из угла в угол в якобы самой лучшей гостинице города Тираны, куда его занесло после всей этой заварушки. Он выбрал себе самый лучший номер и напропалую сорил деньгами, покупая всякую дрянь вроде поделок местных мастеров. Зачем ему было это нужно, он не знал. Например, однажды он купил какую-то деревянную фигурку, которую продавец назвал оберегом от злых сил. Том тогда как-то странно усмехался, рассматривая ближе эту грубо сделанную вещь, а потом сразу же выкинул её в урну, причем на глазах продавца, который тогда как-то удивленно на него посмотрел. Он вообще в последнее время совершал аллогичные поступки, которые явно для него были не характерны. А ещё он размышлял, что же делать дальше. Возвращаться в Англию? То есть теперь он не нужен, ведь никто к нему не приходи, ему казалось, что про него все забыли. И это злило, очень злило. Как будто его использовали в своих целях, а потом выкинули. Ужасное чувство.
А нервная система его все-таки сильно расстроена. Ему часто снятся кошмары. Например, что он не смог сбежать от пособников Гриндевальда. А ещё он почему-то слишком часто размышляет, почему же случилось так, что ему почти что  поверили, что пособники самого Геллерта Гриндевальда не раскусили его с самой первой минуты. Например, где хранятся эти чертовы архивы Второй Мировой Войны. Или какого дементора эти ребята передали ему часть знаний? Зачем? Они что серьезно ему поверили, что он наследник Слизерина, который решил принести новый мир?
Он не должен был выжить тогда, его должны были убить. Но он жив...
Это не укладывалось в голове, это было странно. Он не мог постичь их логики. Томми передергивает плечами, когда вспоминает, ЧТО ему показали. Миллионы жизней, которые могут быть сметены в одно мгновение, лагеря смерти, те страшные вещи, которые они творили с живыми людьми. Даже для него это было слишком. Он и истерил потом, лежа на голой земле в каком-то лесу, где слава Мерлину, никого не было. Не хотелось бы, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. А как его выворачивало, казалось, что сейчас весь желудок выйдет наружу, и пришел он в себя только спустя Мерлин знает сколько времени, просто сил уже не хватало ни на что. Он вырубился тогда, лежа в луже собственной блевотины, потому что даже руку поднять не мог, чтобы убрать. Да, победа иногда достается слишком сложно. А вообще что он себе возомнил? Жалкий полукровка, даже фамилия у него маггловская, родился в каком-то приюте. И ведь самое место ему, лежать здесь, в своей собственной блевотине. Явно не по нему это задание.
Он спал тогда неизвестно сколько времени, по крайней мере он кажется проснулся на следующий день под вечер. Все тело ломило, да ещё воняло от него отвратительно. Палочка валялась рядом, и если кто проходил бы мимо, мог бы укокошить его, а он бы даже ничего не почувствовал. И ему опять повезло, такое впечатление, что госпожа Удача вдруг решила засыпать его своими дарами. Ему откровенно везло, даже он бы сказал слишком. Он был до сих пор жив, и почему-то увиденное им уже не вызывало таких уж эмоций, и было не так страшно. Словно за время сна что-то в нем изменилось. Он прислушивался к себе и чувствовал какую-то перемену.
В лагерь он вернулся под ночь. И почему-то оказалось, что никто особо его не хватился. Он хотел даже разозлиться, но потом понял, что ему плевать на все.
Потом ему передали, что он может отправляться в Тирану и ждать дальнейших указаний. Пикеринг не появлялся, и его это злило. Он сделал почти невозможное, а никто даже это не заметил. Хотя если бы кто начал лезть к нему с поздравлениями, было бы ещё хуже. Он бы сразу использовал Круцио. Или Аваду. В гробу он видел их поздравления. Окружающие его раздражали, и он мечтал покинуть Албанию как можно быстрее. Вот только в голову приходила одна не слишком веселая мысль. Он слишком много знал, таких как он нельзя оставлять в живых. Хотя ему было почему-то плевать, он даже бежать особо не хотел.
И ещё один день. Он проснулся в четыре вечера и пытался на чем-то сосредоточиться. Начал читать книгу, какой-то любовный роман, но перипетии отношений ему были неинтересны. В голове была только одна мысль - что ему делать дальше? Неужели его игра закончилась, а его спишут, как расходный материал?
Мысли его обрывают шаги на лестнице. Он вообще постоянно отвлекается, а ещё отчаянно надеется, что все-таки к нему придет хоть кто-то, что его игра продолжится. Он опять хочет играть в покер со смертью, и собирается её обыграть, как это было уже много раз.

А он все-таки как-то тупеет, уже не раз за собой замечал, что не может понять некоторых вещей. Все-таки заигрывание с хоркруксами даром не проходит. Хотя так ли уж он боялся смерти, что готов был на все? Скорее ему был интересен опыт сам по себе, зря, наверное, он на Равенкло не пошел, занимался бы сейчас какой-нибудь ерундой в Министерстве Магии, получал бы гроши. И не было бы приспешников Гриндевальда, не было бы Пикеринга. Он бы каждый день возвращался к себе домой в квартиру на окраине Лондона, куда боятся заглядывать лишний раз маггловские полицейские, а он бы там продолжал бы жить в выдуманном мире. И он не стал бы изменить их реальность, его бы все устраивало, потому что силой своей мысли он бы пережил все, он бы сделал другой мир, о котором никто не узнает. Перед глазами проносится эта псевдожизнь, которую он бы вел сейчас. Нет, наверное, это не для него. Он не может жить спокойно, ему нужна борьба, ему нужно, чтобы он был центром Вселенной, а жизнь крутилась вокруг него. Самовлюбленный эгоист, как сказала бы Минерва, хотя она никогда не могла объяснить ему, почему быть эгоистом так плохо. Милая Минерва, которая так любила свои принципы, которая ради них разорвала помолвку. И, наверное, он ей благодарен. Не было бы Албании, не было бы этой игры, которую он будет вспоминать до конца своих дней, если проиграет, конечно, в этот раз. Но он начнет все по-новому, если что. Чертов наркоман, который любит играть со смертью, и почему-то выигрывает. Как в тех идиотских сказках, которые однажды он читал в детстве.
И он ведь жил настоящей жизнью эти все три года, здесь он чувствовал себя в своей стихии. И все-таки видно не быть ему никогда аристократом, хотя сколько раз он пытался. Чопорное выражение лица, одежда с иголочки, утонченность, он Наследник Салазара Слизерина. А ведь ему кое-кто верил, те же Блэки, которые почему-то все равно считали себя лучше его, хотя в их гребаном семействе яблоку негде упасть, одни уроды.  А он так внешне похож на аристократа, что хоть картину пиши, только никто не знает, каков он на самом деле. И самое-то веселое, он похож этой самой утонченной вещностью на папашу-маггла, который уже давно сгнил в своей могиле, и он ему в этом помог. Хотя вот Дамблдор видит его насквозь. И поэтому я тебя ненавижу. И, наверное, боюсь. И ты тоже должен меня опасаться, я ведь твою сущность тоже вижу. Лицемер, а я всегда ненавидел подобных людей.
А он верит в другой мир, куда поведет остальных. Мир, которого нет, но куда он покажет дорогу. Он покажет им мечту, он даст им надежду. Магический мир медленно подыхает, а такие люди как Дамблдор, не хотят это видеть, потому что тогда они потеряют власть. И он попробует изменить все, потому что если не он, то кто? Чахлые аристократы, которые трясутся за свои владения, чтобы не дай Мерлин, ничего не потерять. Грязнокровки, которые тянут свои поганые нравы в магический мир.
Ему не нравится, какую он жизнь сейчас ведет. Он чувствует себя ни на что способной амебой. И все потому что он не знает, что будет дальше. Все-таки он не умел выполнять приказы других, не умел подчиняться и просить. Лучше сдохнуть сразу, чем прогнуться под кого-то, хотя ему приходилось, если он видел цель. Да, он пойдет по трупам, он перешагнет через себя, потому что надо, потому что потом он будет делать только, что хочется ему. Хотя ему не нравилось подобное. Хочется, не хочется - звучит так по-детски.
На лестнице он слышит шаги, и не сразу понимает, что в дверь кто-то стучится. Сердце почему-то начинает сильно биться, хотя он уверяет себя, что это скорее всего горничная пришла поменять постельное белье.
Он слишком давно ждет, что к нему придут. Ведь не дадут ему уйти так скоро. Он слишком много знает, и странно, почему-то мысль о возможной его ликвидации вызывает только чувство, похожее на эйфорию. Значит он опасен, значит его боятся, а чего он может ещё желать? Наверное, он все-таки действительно "псих", как его когда-то называли в приюте. Наверное, Коулиха бы сильно удивилась, узнав, куда занесло столько нелюбимого Тома Риддла. Хотя её пожелания все-таки сбылись, он влез в очень опасное дело.
За дверью оказывается Пикеринг, и сердце радостно бьется. Значит, о нем все-таки не забыли. Он так надеется, что ему предложат новую игру, что на всегда непроницаемом лице Тома появляется выражение радости, которую он даже не скрывает. Он отчаянно верит в то, что ему поручат что-то новое.
-Добрый, сэр. Проходите, пожалуйста, - Том пропускает Пикеринга, а затем закрывает дверь. Смотрит, как тот усаживается на стул, а затем садится напротив, -Итак, что вас привело в мою скромную обитель? - он чуть улыбается и внимательно следит за каждым движением Пикеринга.

А все-таки он иногда бывает непростительно наивным, как будто кисейная барышня, право слово. И почему у него такой бабский характер? Казалось бы кто-кто, а уж Том знает изнанку с жизни с детства, как никак в приюте воспитывался, а там детишки рано узнают о таких вещах, о которых их более счастливым ровесникам ещё нескоро предстоит узнать. А все равно он иногда сам себя поражал, как например, тогда выдумал про Гонтов много интересного. Великие темные волшебники, которые ушли от суетного мира. Три ха-ха, а на деле кто оказались? Один алкоголик Морфин и любимый папенька-маггл, который был так счастлив его увидеть, что сразу же вместо "здрасте" нецензурно выругался. Ещё один аристократ, который его считал грязью на своих ботинках. С каким удовольствием он его тогда убил. Вроде бы, родной папенька, которому он должен был броситься на шею и облобызать его, а нет, он тогда только брезгливость и апатию почувствовал. И ни капли сожаления не было, хотя как пишут душеспасительные книжки, потом совесть должна грызть, но он кажется променял её в детстве на конфетку, и она все это время молчала. И он считал себя в своем праве. Папенька-то сволочь, ребеночка сделал, а потом выставил беременную жену из дома. Герой, нечего сказать, думал, что ребеночек сдохнет, а он выжил и пришел пообщаться с дражайшими родственниками. А он когда-то мечтал о том, как за ним придет отец. Как все приютские дети. Каким же глупым он тогда был.
Как показывала практика, в жизни надо надеяться только на самое худшее, потому что предела человеческому цинизму нет, только обычно все это прикрывается благопристойностью. Мол посмотрите, какой я хороший. Круговорот человеческого лицемерия в природе. Никто не хочет быть плохим, хотя лучше бы все были настоящими, а не такими, какими их ходят видеть остальные. Хотя он тоже все годы в школе изображал паиньку, про него говорили, какой хороший мальчик. И иногда было до ужаса противно, и хотелось рассмеяться им в лице и перечислить количество собственных грехов, а потом смотреть на их выражение лица и издеваться. Но он этого не делал, потому что он пока никто, пустое место. А вот когда он наконец придумает собственную игру, он им всем напомнит про "хорошего мальчика".
Да, его тяга к маргинальности зашкаливает, хотя что возьмешь с приютского мальчишки? Как жаль, что некоторые из них не слышат, как он ругается, тут любой грузчик позавидует. Хотя вот Лестрейндж знает, какой он настоящий, Том никогда его особо не стеснялся, Рэй даже спокойно убийство папаши воспринял, как будто он рассказал ему о таракане, который Том прихлопнул тапком. Хотя папенька таковым и был, просто существо, которое непонятно зачем прожило свою жалкую жизнь, пока Том Риддл не положил ей конец. Да, он никогда не забудет это чувство, когда ты знаешь, что волен лишить жизни человека или оставить в живых. Почти как наркотик. И ведь все красиво и эстетично, никаких тебе отрубленных конечностей, крови, просто два слова, которые лишают жизни. Один взмах палочкой и Риддлов больше нет.
И вот теперь он опять чувствует себя идиотом. Он с надеждой смотрит на Пикеринга, а потом спохватывается. Выглядит это странно, да и вид у Пикеринга какой-то несколько удивленный. Наверное, Том выглядит как идиот, радуется непонятно чему. Псих, наверное, он. Да и вообще пора ему на пенсию. Он почему-то усмехается, глядя в одну точку, а потом замечает, что Пикеринг кладет шляпу на стол. А ещё до него доходит смысл его слов. Хочется съязвить или сказать гадость, но он все также улыбается и смотрит на Пикеринга. Уж явно тот пришел не о погоде говорить, хотя черт его знает. Тот всегда начинал разговор с каких-то странных вещей, и только промурыжив некоторое время сообщал о цели визита. Светский лев недоделанный. Хотя его на крючок тогда хорошо посадили, так что и не вывернешься, не смотря на его таланты, которыми кстати его зацепили. Мол подгреб под себя всю школу. Молодец такой, давайте выдадим мне медаль на грудь. Добровольно-принудительный характер. А если бы тогда отказался он? И откуда в нем такая страсть думать о том, что было бы, если бы? Наверное, тяжелое детство, чугунные игрушки.
-Да кто вас знает, может забыли уже о скромном сиротке Риддле. Я личность маленькая, куда мне до вас? - попытка острить, у него всегда было плохо с чувством юмора. А Пикеринг его хвалит. Это напоминает ему то, как его в Хогвартсе хвалили и выдавали очередную бумажку "За заслуги", которой разве что в туалете подтереться. -Я тронут, - коротко говорит Том и внимательно смотрит в глаза Пикерингу. Уж явно он сюда пришел не для того, чтобы хвалить. Тому сейчас важно то, что он скажет дальше. От этого зависит его дальнейшая жизнь.
У меня приказ на твою ликвидацию.
Как обухом по голове. Том выпрямляет спину и до боли сжимает в руке палочку. Потому что если Пикеринг попробует дернуться, Том убьет его. Если успеет, конечно, но пока он следит за каждым его движением.
-Знаете это так мило, что вы предупреждаете. То есть вы меня сейчас убьете? Я вас сейчас убью, прекрасный сэр. Да? - Том тихо рассмеялся, но с места не сдвинулся. Зато апатию как рукой сняло, он словно опять в своей стихии. Хотя другого ожидать нельзя было. Том слишком много знал, а этого английская разведка допустить не могла. И да, наивно было думать, что ему опять дадут поиграться. Он собирается и напоминает себе натянутую тетиву лука. Ещё немного, и струна порвется

Том язвил, ему почему-то хотелось разозлить Пикеринга, хотя он знал, что это сложно. Все-таки в разведке Англии не дилетанты работают, и ему колкости Тома, как мертвому припарка. Он пытался нащупать больное место Пикеринга все это время, что продолжалось их общение, и бить по нему, пока Пикеринг не сдастся. Но тот был все-таки не пальцем деланный, и иногда Том чувствовал себя юнцом по сравнению с ним, не смотря на все свои таланты. Это все-таки не малолеткам на Слизерине мозги пудрить, которые разве что тапочки в зубах ему не носили. Том мысленно усмехнулся, вспоминая сравнение Альфарда про поводок. Да, Блэк был далеко не идиотом, и ведь правильно он говорил. Вот Том никогда не любил животных, а вот людей заводить он очень даже любил. И привязывался потом к ним, хотя считал это просто блажью. Как он тогда говорил? Если ты умрешь, Рэй, я переступлю через это. Он и умер для него, просто потому что их разделяет огромное расстояние, и не факт, что Том сможет когда-нибудь вернуться в Англию. Ему все-таки не хватает Лестрейнджа, не смотря на всю эту игру, которую он сейчас затеял. Хотя жизнь в последние три года у него бурная, тут уж не до рефлексии.
А вообще возомнил, конечно, он о себе много. Он когда в Албанию ехал, думал, что получится у него все прекрасно. И сторонников Гриндевальда обманет, и Пикеринга построит, а потом триумфально вернется на родину. Ему когда лет двенадцать было, он представлял себе, как служит родине, и как ему потом орден выдают. Смешной он тогда был, хотя считал себя умнее всех. И да, он помнится верил в высокие идеалы, книжек просто начитался дурацких. Когда он станет Темным Лордом, он молодежи запретит читать любую художественную литературу до 25 лет, пока мозги не созреют, чтобы всякого бреда поменьше в голове было. Нет, сейчас ему не хотелось служить родине, он в этом ввязался, чтобы по-настоящему сыграть, потому что он адреналиновый наркоман, и ему нужна цель в жизни.
Конечно, сторонники Гриндевальда ему ни на грош не поверили. А как они улыбались, он тогда понял, что ничего у него не получилось. И ведь решил бороться до конца, даже особо-то не волновался, даже в лице не переменился, также мило улыбался, как это он умеет. Если его будут пытать, он постарается сдохнуть побыстрее. Но он ничего им не расскажет, и даже не из-за каких-то там высоких идеалов, а чтобы сохранить самоуважение. Хотя те его всерьез не воспринимали, только снисходительно что-то ему говорили. Он иного не ожидал, но где-то в глубине души была какая-то обида, что он их не впечатлил. А потом они показали ему много интересного. И Том понял, что если не выдержит, они его убьют. Но у него получилось, и даже на мгновение ему показалось, что Совет Девяти остались довольны тем, что он не испугался.
Вот только сейчас он ведет себя как истеричная барышня. За последний месяц он только и делает, что занимается всякой ерундой, а ещё как по-детски гордится тем, что он таки сумел все сделать по-своему. Он выполнил задание. Вот только теперь его собираются ликвидировать.
Сильных эмоций это не вызвало, он знал, на что способна английская разведка. И понимал, что слишком много знал. А таких как он легче убить, чем попытаться контролировать. Наверное, ему все-таки иногда стоит прятать некоторые черты своего характера. Например, стараться делать вид, что он слушает вышестоящее начальство. Только он терпеть не мог подчиняться кому-либо и принимать условия чужой игры. Он сам игра, и сам выбирает себе игроков.
А нервы видимо ему лечить надо. Он черт возьми сбежал от сторонников Гриндевальда, а Пикеринга что ли испугался? Да и тот видимо откровенно веселился, глядя на него. Ведет себя как истеричная барышня, он бы ещё в обморок упал. Вот только зачем Пикеринг ему радостно сообщает о том, что его собираются убить? Откуда такая забота?
-Я польщен вашей заботой. Только мне вот интересно, в честь чего вы мне сообщаете эту важную информацию? Ну зачистили бы меня, делов-то, не я первый, не я последний. Не так ли?
Теперь Том не мог понять логику Пикеринга. Зачем ему нужно было сообщать о том, что скоро к нему явятся улыбчивые ребята из группы зачистки? Нет человека - нет проблемы, а он ему прям отец родной, может он ещё и счастливого пути ему пожелает?
Кстати, ему недавно один человек намекал, что его не против завербовать товарищи из албанской разведки, мол такие таланты им нужны. Ещё бы, кто будет почти забесплатно будет так работать, как он. Исключительно за идею, так сказать. Хотя он-то с них три шкуры сдерет, это с английской разведкой сюсюкался, думал потом ему будет за это что-то, а с этими товарищами будет общаться по-своему.
Кстати, где-то в глубине души Том был немного разочарован. Он все-таки был идеалистом в чем-то, хотя по нему и не скажешь. Он действительно хотел изменить мир под себя и собирался заняться этим в ближайшее время, а теперь ему сказали гулять на все четыре стороны, да ещё спасибо говорить, что не зачистили. Ничего, в свое время он и с ними разберется. Он не злопамятный, он все записывает.
-То есть мне можно идти на все четыре стороны, да ещё говорить спасибо, что меня не убили? Это так мило, мистер Пикеринг. Я очень тронут. На этом я так понимаю, разговор закончен?
А злость все-таки обладает живительным свойством. Он как будто опять стал собой, а не той амебой, что был в течении этого месяца. Апатия прошла, он словно опять видел путь, по которому собирался идти. Главное, здесь не останавливаться, а ещё можно сделать "шаг в сторону".

[2 февраля 1970 года.]
Зима в этом году выдалась холодная и снежная. Температура держалась на отметке минус двадцать с середины ноября и не собиралась сдавать своих позиций. В больницы постоянно поступали пострадавшие от обморожения, а местные жители Тираны лишний раз не высовывали носа на улицу, боясь замерзнуть. В таких условиях выполнять задания албанских спецслужб было весьма проблематично. Но Тому везло, примерно с декабря ему давали только мелкие поручения, и по крайней мере не приходилось ночевать на скамейках, как это бывало не раз, особенно зимой. Новый Год он провел в гордом одиночестве, собственно говоря, как и свое день рождения. И это было хорошо, он терпеть не мог суеты вокруг своей персоны и пошлые поздравления, которые обычно звучат в таких случаях. Хотя он был бы не прочь отправить праздничную открытку Пикерингу с пожеланиями долгого здоровья. Жаль Том не знает, где тот живет. Было бы забавно, кстати. Интересно, Пикеринг бы проигнорировал послание Тома или поздравил бы тоже? Дурацкая провокация, конечно. Он бы ещё Дамблдору отправил.
Хотя, а почему бы нет? Здравствуйте, мистер Дамблдор. Пишет вам ваш любимый ученик Том Риддл. Как ваше здоровьице? Надеюсь, хреново? Вы там ещё не сдохли? Какая все-таки жалость. Желаю вам нездоровья, и как можно больше!
Том усмехается, представляя лицо Дамблдора, когда бы тот получил это письмо. Хотя он, наверняка, покачает головой, поцокает языком и отправит Тому письмо на двух страницах, где будет учить, как Том неправильно живет все эти десять лет. Обычная тактика, которой Дамблдор придерживается с врагами, и которая так раздражает Тома.
И он ведь считает себя вправе учить жить остальных. Он весь такой в белом, а все вокруг пидарасы. Ненавижу таких людей. Он считает, что ему можно распоряжаться чужими жизнями. Интересно, на каком праве?
В таких рассуждениях Том сильно лукавил. Он и сам был не прочь посадить на поводок окружающих его людей и вполне так распоряжаться их жизнью. Наверное, он поэтому так не любил Дамблдора. Они были похожи, только Том не любил казаться добрым и светлым, а Дамблдор - да.
Все эти семь лет Том работал на албанские спецслужбы, причем обдирал их как липку, запрашивая за задания огромные деньги. И ему платили, потому что такого профессионала как Том ещё надо было найти. К тому же после соратников Гриндевальда, переговоры со всякой шушерой из подпольных организаций Албании, было делом плевым. Том даже испытывал к ним симпатию, все-таки его тягу к маргинальности нельзя было вытравить ничем. Да и в его команде тоже было достаточно товарищей откровенно бандитского вида, правда боевиками они были, что надо. Суровые албанские горцы, которые тем не менее подчинялись изнеженному английскому юнцу. Хотя Том только внешне казался хрупким. И да, кстати за время своих странствий он так и не возмужал. Обычно лишения оставляют свои следы на лице, а на Тома словно время не действовало. А ему уже тридцать лет, возраст уже даже не юношеский, а он толком ещё ничего не добился. Впрочем, Том обязательно вернется в Англию, пусть даже подпольно. Он уже давно видел перед собой цель, и не собирался останавливаться на достигнутом. И даже иногда у него получалось сделать "шаг в сторону".
2 февраля 1970 года Том Риддл вышел прогуляться по набережной Тираны. Настроение у него было отличное, к тому же у него выдалась свободная неделя, когда он мог нормально отдохнуть. Один приятель предложил ему сходить к каким-то девочкам, но Том отказался от такого заманчивого предложения. Ему надо было о многом подумать, в частности что ему делать дальше. Честно говоря, он давно решил рассчитаться с албанскими спецслужбами, ему надоело работать на них. Том собирался отправиться путешествовать по Европе, ему надо было посетить один заброшенный архив, местонахождение которого ему показал тогда Хаухер. Через месяц как раз заканчивалось действие контракта, и Том не собирался его продлевать. Денег он заработал достаточно, теперь надо заняться более интересными вещами.
На улице светило почти не греющее зимнее солнце, а изо рта шел пар. Впрочем, Том абсолютно не мерз, а наоборот чувствовал себя просто прекрасно. Он обдумывал детали своего возвращения на историческую родину, как вдруг впереди заметил знакомую фигуру.
Этого человека он не видел уже семь лет и особо не надеялся его увидеть его опять. Тогда они расстались не лучшим образом. Том был немного не в себе, и вовсю его тогда провоцировал. Каким же юнцом он тогда был, аж стыдно. Интересно, как он на меня среагирует? Пойти что ли пообщаться?
Том ускорил шаг и стал догонять Пикеринга, а это был именно он. Мужчина шел медленно, так что Том быстро нагнал его.
-Добрый день, мистер Пикеринг, - сказал Том, -Сколько лет, сколько зим, давно не виделись? Как ваше здоровье?
Том говорил это так, словно они не виделись неделю. И опять ему захотелось устроить Пикерингу провокацию, хотя глупо это, конечно, было, но видимо он так и не вырос за семь лет.