День вышел... выматывающим. Да, это самое лучшее определение. Создавалось впечатление, что на сегодня мой кабинет резко стал центром всего Объединенного королевства, и туда со стремительной настойчивостью стекались представители разных сословий, национальностей и даже рас.
Стиснув зубы, я терпеливо выслушивал все жалобы - сам же определил понедельник приемным днем. По большей мере случаи попадались пустяковые, ничего мало мальски интересного. Самоубийства, случайные отравления, клевета, возведенная обиженными родственниками, и еще огромное количество чепухи в аналогичном духе. Конечно, я мог бы преспокойненько отправлять всех к помощникам, и с очищенной совестью заняться главной обязанностью всех начальников - предаться блаженному ничегонеделанью. Однако, одна из особенностей нашей фирмы - особый подход к работе с каждым новым посетителем. Прямое общение с учредителями увеличивает уровень доверия, и, как итог, поток клиентов становится больше, так как эти два понятия зависимы прямопропорционально.
Однако, не стоит впадать в крайности. Когда в дверном проеме появились сгорбленные фигуры двух очень древних и не менее противных гоблинов, мое терпение наконец лопнуло. Хлопнув кулаком по столу и жизнерадостно объявив, что на сегодня прием окончен, я взглянул на часы и ужаснулся - время приближалось к шести, рабочий день уже и правда исчерпал все свои ресурсы. С досадой я также обнаружил, что не успел проглянуть несколько дел, а ведь клиенты придут уже завтра.
Пришлось захватить работу на дом, чем я никогда не любил заниматься. Карьера требует жертв, но я всегда старался вырисовывать четкую грань между рабочими проблемами и личной жизнью, делая исключения только в очень особых случаях, таких как сегодня.
Трансгрессировав на пороге Торнхолла, я поморщился. Хотелось есть, а до ужина был еще целый час.
Решив не тревожить Джейн раньше времени, я миновал гостиную, стараясь не шуметь, поднялся по лестнице, и захлопнул дверь рабочего кабинета.
Разложив папки на столе, я тоскливо их осмотрел, постепенно убеждаясь в мысли, что перед выполнением работы не мешало бы расслабиться. Возникает вполне логичный вопрос - каким образом? Курение отпадало сразу, я ведь изо всех сил старался бросить эту пагубную привычку. Пить - также не вариант, начало недели не самый подходящий период для подобного рода развлечений. К тому же, скоро ужин.
Лениво пробегая глазами по строчкам, написанных очень мелким почерком, я сдерживал зевок, стараясь как можно дольше фокусировать свое внимание на преступлении, подробности которого уже завтра надо будет обсуждать, уверенно предлагая те или иные варианты развития событий.
Дело попалось скучным, к слову говоря, и я был даже в какой-то степени рад, когда меня от него отвлек звон сигнального заклинания. Сперва я вздрогнул - старые привычки не менее старого параноика. Впрочем, я таки решил не паниковать раньше времени. Отложив пергамент, я потер виски, отчаянно моргая, стремясь унять жжение в глазах. Поправив очки, двинулся к лестнице, мысленно прикидывая варианты возможных посетителей. Мы сегодня никого не ждали, но мало ли? Вполне возможно, что это кто-то из знакомых Джейн, и она просто не успела предупредить.
В холле второго этажа я столкнулся с Рабастаном, чье внимание также привлек звон. Сын пытался было обогнать меня, но я предусмотрительно его остановил, и не терпящим возражения тоном приказал ждать здесь. Мало ли, лучше переборщить с осторожностью, чем красочно продемонстрировать свою безалаберность и беспомощность.
Джейн уже успела подойти к двери, и теперь беседовала с посетителем, что в очередной раз подтверждала теорию о приходе друзей жены. Однако, немногословность беседы и напряжение, которое чувствовалось еще с нижних ступеней, наводили на совсем другие мысли.
Решив, что не стоит гадать, я ускорил шаг, и уже через пару мгновений очутился возле двери.
Мои эмоции в первое мгновение едва ли поддаются описанию. Это не совсем радость, не совсем злость - что-то среднее. Радость от того, что я наконец-то его вижу, и злость на то, что он так долго не появлялся, не говоря уже о том, что мог бы в принципе и предупредить о приезде. Обида, какая-то чертовски непонятная, детская, обида... Друзья, мы ведь друзья.
Я замер, не в силах пошевелить даже кончиком пальца на ногах. Руки окаменели, тело отказывалось функционировать и слушаться мысленных порывов мозга. Эти самых порывы, к слову говоря, были весьма и весьма разнообразные.
- Том!
Тем не менее, я постарался вернуть контроль над собственными мыслями, прекрасно помня, что с этого мгновения они уже не являются сугубо конфиденциальной информацией.
Да, Том. Том Риддл. Конечно же, я его узнал. Перед глазами сразу же всплыла сцена нашего прощания. Запах моря, ветер, который теребил волосы. То грязное заведение, в которым мы пили совершенно неусваемое пойло. Сколько лет прошло? Двенадцать?
Голос пропал, я стоял, прокручивая в голове последние фразы, которые он мне говорил.
Он говорил, что вернется другим человеком. Говорил, что прежний Том Риддл перестанет существовать. И, тем не менее, я вижу перед собой все того же Тома, с которым мы валялись в саду на одеяле на каникулах перед четвертым курсом. Того же Тома, который откачивал меня после удавки Бобби Крейна. Того же, с которым двенадцать лет назад мы попрощались...
Нервно сглотнув, я обнаружил, что уже минуты две тупо стою, уставившись в его лицо, не обращая внимания на окружающий мир. Джейн наверняка это не нравится, я краем сознания осознаю происходящее, но ничего изменить не могу. Первый порыв - сбежать, я его подавил быстро. Прошло много лет, люди меняются, и я не исключение.
Внешне Том стал почти неузнаваемым. Я пообещал сам себе, что распрошу друга обо всем, а пока... надо бы хотя бы поздороваться.
- Привет. Я очень рад тебя видеть, - я толком так и не научился выражать свои эмоции словами. Может, оно и к лучшему, ведь в этих самых эмоциях предстояло еще разобраться. Подавшись вперед, я порывисто сжал его плечи руками, обнимая, свыкаясь с мыслью, что это же Том, он здесь, стоит рядом, буквально в нескольких дюймах от меня.
Глаза видят, разум воспринимать отказывается.
- Не стой на пороге, проходи же!
Короткий взгляд на Джейн. Я стараюсь сохранять происходящее в позволенных рамках, но понимаю, что ей все равно тяжело. Меньше всего на свете мне хотелось бы делать ей больно, но сейчас я просто не в состоянии что-либо исправить.

- Здравствуй Джейн. Как видишь, я все-таки вернулся.
Примерно с четверть минуты они просто стояли и смотрели друг на друга. Риддл, наверное, ждал, что она что-то скажет, а Джейн впала в ступор, в голове царило какое-то кристальное безмыслие, только эхом повторялся его голос: "Все-таки вернулся... Все-таки вернулся..." И что, в самом деле, она могла на это сказать?! Она давным-давно и думать забыла про Риддла, считала мертвым и вычеркнутым из своей жизни раз и навсегда. И осознание того, что это не так, приходило с трудом, слишком оно было неприятным.
Молчание было прервано появлением Рэя. Джейн отошла на шаг назад от двери, чтобы муж не сбил ее с ног, когда бросился обнимать Риддла. Джейн с отстраненным видом слушает, как они оба рады друг друга видеть, а Том снова повторяет, что он все-таки вернулся. Заело его что ли на этой фразе?
Странное, наверное, у нее было лицо в тот момент. Оно не было ни холодным, ни бесстрастным, ни равнодушным, ни скучающим, хотя при желании можно было бы воспользоваться и этими эпитетами, однако, это было бы несколько не то. Ее лицо было никаким. У Джейн была одна знакомая, которая занималась росписью венецианских масок, и Лестрейндж, бывая у нее в гостях, не раз видела простые, белые основы для них. Им только предстояло стать масками, настоящими произведениями искусства, а сейчас они были никакими, просто бездушные копии человеческого лица. И Джейн все чаще казалось, что когда люди пытаются показать какие-либо эмоции, они тоже как будто надевают маски, как в театре античных времен или японском театре Но. Если это выражение искренне, то маска сама собой получается живая, так, как если бы ее рисовал хороший художник, а если нет - человеку приходится сильно постараться, чтобы маска получилась достоверной. И сейчас, пребывая в растерянности и не имея ни малейшего понятия, как ей реагировать на происходящее, Джейн была похожа на основу для маски, которую безответственный художник собирался расписать, но забыл, передумал, не успел - не суть важно.
Она стояла, обхватив себя руками, и чувствовала как глухая злость смешивается с едкой и колкой ревностью. Мерзкое чувство, но избавиться от него не получалось.
- Не стой на пороге, проходи же! - сказал Рэй, когда первые бурные восторги от встречи остались позади, и почему-то посмотрел на Джейн.
- Если Джейн, конечно, не против, - и тоже посмотрел на нее.
"О, на меня даже обратили внимание, я польщена," - мелькнуло в голове у Джейн, но спустя буквально мгновение она подумала, что лучше бы не обращали. Лучше бы ее вообще здесь не было.
- Я вне себя от счастья, - безразличным тоном ответила Лестрейндж, как будто в задумчивости поднесла руку к подбородку так, чтобы на пальце ненавязчиво блеснуло обручальное кольцо, и отошла от двери, всем своим видом показывая, что она тут вообще ни при чем, и нечего на нее так смотреть.
Она не знала, какой реакции от нее ждали, но истерику устраивать точно не собиралась. Это был бы заведомый проигрыш, изначальное признание своей слабости и беспомощности. Женщина имеет право быть слабой, но в своей жизни Джейн очень редко пользовалась этим правом. Впрочем, дальше присутствовать при этой душещипательной сцене встречи старых друзей она тоже не собиралась, это был бы слишком изощренным мазохизм, и вообще она была здесь лишней. Лестрейндж не находила в себе душевных сил для продолжения общения с Томом, а значит следовало предпринять тактическое отступление. Джейн заозиралась по сторонам в поисках благовидного предлога, чтобы сбежать из комнаты, а лучше из дома куда подальше. Но, как назло, ничего не приходило в голову. Но тут в дверном проеме показался Басти, он с любопытством выглядывал из-за двери, но в комнату входить почему-то не решался. Наверное, Джейн сейчас обрадовалась появлению сына не меньше чем в тот миг, когда он появился на свет.
- Басти, милый, - кинулась она к сыну. - Ты еще не собрался? Мы ведь хотели пойти сегодня пойти на шоу доктора Фейерверкуса!
Джейн вознесла хвалу всем великим волшебникам прошлого за то, что сегодня случайно наткнулась в газете на рекламу этого шоу. Конечно, она не собиралась никуда идти, и Рабастан тоже слышал об этом впервые.
- Сейчас? - спросил он одновременно с радостью, удивлением и даже немножко недоверием, как будто думал, что мама его разыгрывает. Дети не так часто гуляли на улице по ночам, по крайней мере дальше сада, не говоря уже о поездках в Лондон.
- Конечно, - улыбнулась Джейн, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. Оно и разумелось по большому счету - фейерверки днем никто не запускает. - Это в парке аттракционов в Лондоне. Надеюсь, ты еще не хочешь спать?
Кажется, Рабастан был в восторге от этой идеи, он горячо заверил Джейн, что спать совсем-совсем не хочет, еще раз кинул быстрый взгляд в сторону гостя, однако, желание попасть в парк пересилило любопытство, и Лестрейндж-младший убежал собираться.
- Прошу нас извинить, - немного ядовито улыбнулась Джейн и величаво зашагала вверх по лестнице. Шагать так, чтобы это выглядело величаво, когда ты в тапочках, получалось плохо, но Джейн старалась.
Поднявшись в спальню, она присела на краешек кровати и закрыла лицо руками. Она понимала, что с сегодняшнего дня ее жизнь изменится, и придется сделать все возможное, чтобы свести эти изменения к минимуму. А еще ее буквально сжигало изнутри всепоглощающее, всеобъемлющее чувство вины.
Какого черта, чтобы оторваться от своих книжек и сходить с сыном в парк, ей понадобился такой повод?!
Джейн со всей силы двинула кулаком по кровати. Потом она подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на свое отражение.
"Я всем докажу, что я - хорошая мать," – твердо решила она.
В первую очередь она собиралась доказать это себе.

Отредактировано Jane Lestrange (2010-12-12 20:47:52)